Памирский марафон.
Андрей Лебедев
Летом 1999 г. команда турклуба МАИ за 38 дней в полностью автономном походе
прошла 476 км труднейшего маршрута по Памиру, взошла на пик Революции
(6974) и пик Ленина (7134). Из 11 пройденных перевалов три были выше 6000 м
и еще четыре -- выше 5000 м.
В возможность сбалансированного распределения
сил между двумя семитысячниками, удалёнными друг от друга на 14 дней
пути, не верил никто, даже сама команда, пока полностью не прошла свой
удивительный маршрут: р. Танымас -- пер. Арал -- пер. Лонжерон -- л. РГО --
пер. МВТУ -- пер. Язгулемский -- пер. Омара Хайяма -- пер. Юбилейный -- пик
Революции -- л. Грумм-Гржимайло -- пер. Ю. Джайляу (первопрохождение) в
связке с пер. Джайляу -- р. Биляндкиик -- р. З. Караджилга -- пер.
Вымпелком (первопрохождение) -- л. С. Зулумарт -- л. Дзержинского -- пер.
Раздельный -- пик Ленина -- альплагерь "Ачикташ". Маршрут логически делится
на три части: "челнок" на ледник С. Танымас (8 дней), кольцо с пиком
Революции (19 дней), линейный выход на север с восхождением на пик Ленина
(11 дней). Прошли этот маршрут А.Лебедев (рук.), З.Габуния, В.Львов,
А.Люлин, Ю.Максимович, Б.Малахов, И.Нистратов, П.Рыкалов и А.Серов.
Путешествие было посвящено 50-летию спортивного туризма.
Рождение идеи и подготовка к походу. В мае 1997 г., разглядывая карту
Памира, я обнаружил теоретическую возможность восхождений на пики Революции
и Ленина в одном автономном походе. Моя новая молодёжная команда стала
мечтать о таком "памирском марафоне". Нашим кредо стали изнурительные
горные походы на выносливость. Летом 1997 г. мы прошли напряженный
234-километровый маршрут вдоль Заалайского хребта от самого западного
пятитысячника до пика Ленина, на который взошли на 26 день пути. На другой
год я расширил команду и попытался подготовить её с технической стороны.
Будущий маршрут выглядел на уровне самых сложных. Однако его
сложность была как бы в другом измерении. Мы еще сильнее отдалялись от
альпинизма, чем это принято в традиционных туристских "шестёрках" с
множеством близко расположенных сложнейших перевалов. Действительно,
техника в этом походе отходит на второй план, главное -- сбалансированное
распределение сил на весь маршрут. В некотором смысле это абсолютно
"туристская" проблема, совершенно незнакомая альпинистам. А по существу,
эта проблема никому не знакома, и нам впервые предстояло найти ее решение.
Наша затея была сумасшедшей по нескольким причинам.
Во-первых, маршрут проходил во внутреннем Памире, на территории Горного
Бадахшана, в районе, который среди путешественников принято считать
неспокойным. Уже только это для иных может служить признаком
сумасшествия.
Во-вторых, перед участниками похода ставилась дерзкая, или даже наглая,
задача. Видите ли, нам было мало подняться на семитысячник и не
обмороженными спуститься в лагерь. Нет, надо пройти еще 170 км через
несколько перевалов, по пути совершить первопрохождение "тройки А",
перебродить Биляндкиик и Зулумарт и примерно на 40 день похода подняться
еще на один семитысячник! Думать серьёзно о таком походе -- это признак
сумасшествия уже для подавляющего большинства людей.
В-третьих, участникам похода предстояло прожить в горах полтора месяца с
сознанием того, что для эвакуации группы может потребоваться около недели.
А эвакуация с травмированным участником грозит обернуться беспомощным
созерцанием его длительной и мучительной смерти. Эти мысли сильно возбудили
членов команды. Одни разозлились, другие расстроились. И те, и другие
запретили мне говорить об этом впредь. "Я еще молодой и умирать не
собираюсь!" -- резко сказал один парень. Да кто же собирается? Может
оказаться, что просто придётся.
Конечно, мысли о смерти для юных особенно противоестественны. Я хорошо
помню, как в 1981 г. Н.Степанов, показав в турклубе МАИ слайд с трупом
М.Вьюнова, сказал: "Он очень сильно устал". Тогда мне было 25 лет, и я
расценил этот комментарий как проявление высшего цинизма. "Буду
руководить всегда сам и никому не позволю утомить меня таким образом", --
подумал я. И с 1981 г. ни разу не ходил участником. Теперь я уверен, что
нужно серьёзно задумываться о смерти именно для того, чтобы вернуться из
похода живым.
Еще в январе Л.Директор сказал мне: "Чтобы поход не был откровенной
авантюрой, ты должен организовать в район еще одну группу туристов и
взять с собой станцию спутниковой связи". К этому пожеланию мы отнеслись
очень серьёзно. Вспомогательная группа была организована
Е.Лапшиным. Спутниковый телефон нам предоставила во
временное пользование компания "ВымпелКом" (Билайн). Я
выражаю признательность моему другу Евгению Лапшину и дирекции
"ВымпелКома" за помощь. Я благодарен также компании "Прин", которая любезно
предоставила нам датчик GPS, столь необходимый для измерения наших
координат в случае экстренного вызова вертолёта.
Заезд. В ночь с 14 на 15 июля наш самолёт приземлился в аэропорту г. Ош.
Разместившись утром в чайхане городского парка, мы занялись решением
оргвопросов. Прежде всего, при содействии Ошского областного комитета по
туризму и спорту получили пропуск в погранзону. Закупили на рынке
недостающие продукты. На автовокзале арендовали автобус за $200. И поздно
вечером покинули Ош.
За перевалом Кызыларт остановились у большой железной бочки, в которой
размещалась Бадахшанская таможня. Нам было не по себе от высоты и бессонной
ночи. Таможенники встретили приветливо и угостили чаем. Беседуя, они мягко
подготовили нас к необходимости заплатить налог за эксплуатацию автодорог
Горного Бадахшана. С киргизского автобуса полагалось $50. Нам
была выдана квитанция с печатью таможенной службы Таджикистана.
День заезда выдался очень тяжелым. Водители довезли нас только до ручья
перед спуском в урочище Топтал, поэтому с 16 до 21 часа мы самоотверженно
"отчелночили" к реке Танымас. Чистой воды по пути не было, высота 3700 м,
груз тяжелейший, башка трещит, сердце не качает, с ума сойти можно!
Танымас. Многие ненавидят челнок. А между тем трудно
изобрести более подходящее начало для большого памирского похода. Челнок
даёт не только хорошую акклиматизацию. Он тормозит группу и не позволяет ей
быстро углубиться в дикий и суровый горный район, пока все участники не
переболеют остатками городских болезней. Наш 8-дневный челнок по долине
Танымаса оказался суровым фильтром. Заболел Саша Люлин. К обеду шестого дня
у него поднялась температура до -38 грд. Устроили полудневку. На
следующий день Сашу оставили лечиться в лагере, а сами занесли груз за
ледопад ледника. Утром все вместе пошли на ледник.
С каждой сотней метров Саше становилось все хуже и хуже. Горы не пускали
его, необходимо было покинуть Памир. Сопровождать Люлина вызвался
Лёша Серов. Это был очень тяжёлый момент. Без помощи Саши наш поход вряд ли
бы состоялся. Он оказался единственным участником, который спонсировал поход.
Что же касается Алексея, то будучи физически самым сильным, он имел
максимальные шансы пройти маршрут до конца.
Гидрометеостанция. Уникальное здание ГМС построено на скале около л.
Федченко на высоте 4200 м. Оно сделано в виде дюралевой полубочки с
двойными стенками. Я постучал, а потом без труда открыл дверь. Всё в доме
свидетельствовало о срочной и неожиданной эвакуации. Питание в сети не было
отключено от аккумуляторной батареи. Оставлен журнал с записями метеоданных
(последние строчки относились к декабрю 1995-го). Рядом с радиостанцией
лежала телефонограмма, в которой говорилось о последнем вертолете на Хорог.
По-видимому, зимовщик в одиночестве проживал последние ресурсы. На столе
валялся почти пустой мешок мумифицированной картошки. Аккумуляторы в сарае
до сих пор давали хороший ток, и мы воспользовались этим для подзарядки
спутникового телефона. В шкафу стояла прекрасно подобранная библиотека.
Мы поужинали за столиком у крыльца и переночевали в кают-компании.
Утром тщательно закрыли дверь. С грустью и тоскою взирал я на ГМС --
этот символ разрушенной империи.
Лонжерон. Первое серьёзное испытание -- на пер. Лонжерон. При
подходе к нему целый день сыпал снег. Дважды мы прятались в палатках при
полном отсутствии видимости. И только вечером поднялись в перевальный цирк.
Утро было ясным. При подъёме на седловину преодолели очень сложный бергшрунд
с 3-метровой снежной стенкой, переходящей в 20-метровый 60-градусный склон.
На спуске сначала в кулуаре, а затем по снежному склону провесили 700 м
перил. Очень спешили, так как боялись лавин. Следовало быть очень
аккуратными: страховка в рыхлом и глубоком снегу была ненадёжной, а внизу
нас подстерегал страшный глубокий бергшрунд. На плато оказались только в 16
часов. К этому времени по склону уже непрерывно тёк снежный ручеек.
Две недели до нашего приезда на Памире шёл обильный снегопад. Мы
привезли с собою хорошую погоду. В первые дни она была солнечной, но
прохладной, и сохранила на горных склонах много снега. Теперь он начал
сходить. Две огромные лавины с интервалом в два часа перекрыли от борта до
борта ледопад, ведущий к пер. РГО. Лавины шли до позднего вечера и
весь следующий день. Мы стояли на плато выше ледопада. В палатках
казалось, что идёт непрерывная гроза. Это был первый по-памирски жаркий
денёк. Следующая ночь была очень тёплой, а утром горы окутал туман.
С тревожным предчувствием мы вошли в ледопад около левого борта л. РГО. Все
лавинные конусы следовало проскочить до полудня, а на пути многочисленные
широкие разломы с опасными снежными мостами. Наконец мы перевалили через
отрог и по кулуару спустились к рандклюфту. Еще пара верёвок перил, и мы на
спокойном леднике. Вечером и всю ночь шел дождь.
Медвежий. Из грота л. РГО вырывается река Ванч. Над её широкой долиной в
два ряда выстроились облака. А посередине, прямо над рекою, простирается
узкая полоска голубого неба. Я был уверен: это пришел "афганец" -- теплый и
влажный юго-западный ветер. Скорее всего, непогода продержится ещё три дня.
Интересно, в каком состоянии сейчас л. Медвежий? Он периодически совершает
подвижки: начинает быстро сползать в долину, поверхность его
растрескивается и становится непроходимой. Язык ледника удлиняется,
пересекает реку Абдукагор и упирается в скалы противоположного берега. Река
поднимается и образуется озеро, опасное своим неожиданным прорывом. В
советские времена такую ледниковую запруду бомбили авиабомбами,
предотвращая наводнение. Если Медвежий подвинулся в этом или в прошлом
году, то он составит очень серьезное препятствие. Во избежание этой ловушки
следует идти через долину Дустироз.
Дорога к ней почти не изменилась, быть может, только чуть гуще заросла
травой. Вокруг цветы. "Мы кого-то гоним, смотрите, как примята трава," --
замечаю я. "А вот и помет". И я перешагнул через внушительную кучу темно
зеленых, почти черных колбасок. Мы обсудили, кто бы это мог оставить,
однако об истинном творце этой кучи даже в шутку не упомянули.
Шли быстро. Меня не покидала надежда дотянуть к вечеру до
замечательной березовой рощи в устье Джингальдары. Однако этому не суждено
было сбыться. В 6 км от моста дорогу размыл ручей. Склоны
его сухого русла были настолько круты, что было страшно идти даже по
вырубленным ступеням. Потеряв много времени и вспомнив, что через час перед
водопадом предстоит пройти аналогичное, но гораздо более протяжённое
препятствие, мы решили остановиться на ночлег.
Через сотню метров за поворотом протекал чистый ручей. Палатки поставили
прямо на дороге. Это было мое старинное место ночлега. Здесь заканчивался
первый день челнока в долину Дустироз.
Далеко внизу, метрах в трехстах, ревел Абдукагор. Прямо напротив,
на другой стороне реки, стояли заброшенные домики поселка геологов.
Чуть дальше по долине Абдукагора виднелся язык л. Медвежий. Подвижки
давно не было. Смеркалось, ужин подходил к концу.
К этому времени Она подошла уже совсем близко. Молодая, красивая, Она
уверенно шла своей дорогой. Рядом, то забегая вперед, то слегка
отставая, семенили два самых родных для нее существа. К лету они
подросли, и Она их начала выводить на свою дорогу. Здесь они учились
находить сладкие стебли, переворачивать камни и ловить уховерток. Сейчас за
поворотом будет чистый вкусный ручей. Она подняла голову и остолбенела.
Прямо перед ней на ее любимой дороге сидели семь двуногих существ.
Мы тоже остолбенели. Не помню, чей сдавленный голос
произнес первым: "Ребята, медведица с медвежатами!". Она стояла на
дороге в 25 м от наших палаток. Мы увидели друг друга
одновременно. Медведица была в совершенном смятении. Она поднялась на
задние лапы и начала, покачивая головой, разводить передними.
Возможно, она ещё никогда не видела людей. Юра бросился за
фотоаппаратом. В следующее мгновение медведица
повернулась к склону и стремительно побежала вверх. Медвежата ринулись
за ней. Один из них упал, откатился на два метра назад, вскочил и
снова побежал за своей мамашей. Горная техника у медведей была
изумительной, а скорость передвижения потрясающей. За 5 минут они
поднялись метров на двести. Затем мать обернулась, последний раз
посмотрела на нас и скрылась за перегибом.
Перед сном я затащил в палатку и разложил по удобным местам наши ледорубы,
ледовый молоток, бутылку с бензином и зажигалку. Других средств самозащиты
вроде бы не было. Спали спокойно.
Язгулем. Спустившись с простого пер. МВТУ, мы оказались на берегу
красивого озера. Его западный берег мягкий и зелёный, с многочисленными
кустиками золотого корня, а восточный -- холодный, суровый, с отвесными
сколами Язгулемского ледника. На спокойной задумчивой глади плавала
льдина, а на заднем плане устрашающе громоздился чудовищный ледопад. Его
мы обошли классически -- по полке правого борта. Выше ледопада
шли по встречному следу молодого барса. Он обходил трещины превосходно.
Впереди открывался вид на арктические просторы л. Федченко и на
пер. Омара Хайяма (6174) -- самый высокий в нашем походе.
|