Никогда не склонная к активной педагогике краснодарская команда «Форпост» незаметно обросла молодёжным бандформированием мазохистов-выживальщиков, радостно бродивших зимой без еды и снаряжения по горам. Мы обещали сводить их весной на какую-нибудь большую гору. А обещания надо выполнять. Сначала планировали Эльбрус, но, узнав про заморочки с платой за высоту и прочие безобразия национального парка (см. № 60, 69), решили отправиться на Казбек. И началась моя переписка с руководителем горной школы Зурой Кучавой из Грузии по поводу майской «Казбекиады дружбы — 2004». Цели были поставлены недетские: провести массовое мероприятие (и сделать его ежегодным), чтобы народ собирался вместе, восходил на большую красивую гору, встречался с друзьями, находил новых. В походе надо было наладить техническое и психологическое взаимодействие с грузинскими коллегами, отработать установку высотных лагерей в условиях межсезонья и, основное, провести группы новичков по довольно сложному рельефу.

На вокзале Краснодара 28 апреля собралась солидная толпа провожающих и отъезжающих: краснодарско-украинская сборная состояла из 21 человека (4 отделения). Во Владикавказе нас встречали у поезда полковник Владимир Кореньков (из местного Института МВД, альпинист), Владимир Скрипак (председатель МКК Владикавказа) и др. Скрипак снабдил нас взятыми в местном спасотряде 9-ю лавинными лопатами.

Команда до утра переместилась на «спасательский хуторок». Там один спасатель поинтересовался, что же заставляет людей лезть в мае на Казбек по доброй воле, тем более с толпой молодняка, который запросто может слечь от «горняшки». Мы ответили, что лёгких путей не ищем, а новобранцы у нас боевые и подготовленные. «Да-а, — протянул спасатель, переведя взгляд на одну из участниц, — главное, лёгкие».

30 апреля, отметившись в спасотряде и оставив там лишние вещи, отправились в Грузию вместе с владикавказской командой.

Перевозка через границу не так проста. Далеко не все автобусы имеют на это право, не все водители соглашаются. Нам рассказали несколько мрачных историй. Показательна судьба армянских альпинистов, севших на первую попавшуюся машину и поехавших по Военно-Грузинской дороге на ночь глядя. Между русской и грузинской границей есть опасный участок в несколько километров. Там их из машины выкинули, обобрали; слава Богу, что только побили. Несчастные две недели бомжевали во владикавказском спасотряде, ожидая перевода денег с Родины. У нас же водитель был знакомый, договор о перевозке состоялся заранее.

Мы надеялись, что на границе не станут ворошить наши мешки, но ошиблись. Нас заставили вытаскивать из автобуса вещи. Пограничники напряжённо следили за тем, как двое, а то и трое крепких хлопцев волокут один рюкзак за другим. Худо-бедно часть мешков протащили сквозь просвечивающую машинку, «погранцы» убедились, что автоматов и наркотиков нет. Наконец вояки поняли, что если будут проверять всё снаряжение, то работа пропускного пункта сегодня парализуется, и велели затаскивать рюкзаки в автобус. Хлопцы пожали плечами и стали производить обратную процедуру. Всё проходило обыденно и весело. Время шло, наш автобус велели поставить на стоянку в указанное место и ждать. Чего — не объяснили. Ждём, курим, болтаем о пустяках...

Я давно заметила на лице одной из наших девушек страдания, достойные индийской мелодрамы. Её прекрасные глаза уже были полны драматических слёз. Барышня сообщила, что очень хочет в туалет, а солдаты ей — мол, подобное заведение на территории погранпоста не предусмотрено. Выяснилось: участница далеко не одинока в своих желаниях. Руководство «Казбекиады» отправилось решать животрепещущие вопросы, но начальство заставы отпускать нас не собиралось, туалета не предоставило, а ещё и приказало всем немедленно зайти в автобус и не выходить! Барышни наши уже чуть не рыдают от безысходности.

Тут мы начинаем понимать схему действия «погранзольдат»: держать два часа без объяснения причин, поставить автобус на солнцепёке, загнать народ внутрь, элементарно пописать не отпускать — скоро, по их расчётам, в группе начнётся истерика, и мы станем бегать за ними и предлагать денег, дабы нас отпустили. Но не на тех нарвались! Раскусив схему вымогательства, мы велели барышням смело идти по своим надобностям, куда предпочтут на территории поста, не обращая внимания ни на что. Не будут же солдаты стрелять в женщин в доведённом до отчаяния состоянии! Стрелять не стали, хотя изрядно обалдели, когда отряд барышень и молодых людей нагло прошествовал в уголок и, ничего не замечая вокруг, сделал свои дела! Первая победа была одержана. Погранцы поняли, что если нас не отпустят, то их пост быстро превратится в общественный туалет.

Когда пошёл третий час бесплодного ожидания, стал ясен тонкий расчёт пограничников: в 19.00 граница закрывается, и если мы не договоримся, придётся оставаться здесь до 9 утра, мы просто обязаны занервничать и дать денег! Мы посовещались и отправили на переговоры Ибрагима. Выяснилось, что официальная придирка есть: у полковника Коренькова оказались сигнальные ракеты. Ибра пытался объяснить, что это такой же предмет снаряжения, как аптечка, что ракеты свободно продаются в магазине. Видимо, его объяснения никому не были нужны. Но у настоящего джентльмена всегда есть последний козырь: Ибра позвонил во Владикавказ очень известному товарищу. Не знаю, то ли связь у них быстрая, то ли совпадение, но отпустили нас ровно через две минуты, опять же без всяких объяснений. Мы покинули пределы Родины с чувством глубокого удовлетворения.

Внизу — поселок Казбеги

На грузинской стороне всё было с точностью до наоборот. Нам сразу предложили поделить паспорта на три кучки: российские с визами, владикавказские с пропусками и украинские. С полковником Кореньковым кто-то из руководства радостно обнимался. Вернули документы, пожелали удачи. Мы обменялись шутками, загрузились в автобус и поехали в Казбеги.

Грузия снова, как и прошлым летом, встретила мрачной серостью тумана. Накрапывал мелкий противный дождик, когда автобус выгрузил нас на мосту возле посёлка Казбеги. Даже на парапете сидел, похоже, тот же дедушка с палочкой. Именно здесь стало особенно заметно, КАК НАС МНОГО! Толпа переместилась в лесочек, и казалось, что происходит небольшой слёт КСП. Пока народ готовил чай, мы с Иброй встречали грузинскую часть команды. Уже начали волноваться, но тут далеко на дороге показались цветные фигурки: 9 человек во главе с Зурой Кучавой.

Когда такая толпа потекла в посёлок, собачье население чуть с ума не посходило. А коварство местных собачек я помню с прошлого года. Тогда шли мы с Иброй по посёлку, и перед нами молча выросли одна зверюга величиной с телёнка и другая, чуть поменьше. Мы свернули в проулок, а впереди появились ещё несколько собак с весьма агрессивными намерениями. Всё происходило тихо, без лая и рычания. Не знаю, чем дело бы кончилось, если бы люди не появились... Поэтому всем нашим было дано указание не растягиваться и не отделяться от группы: на толпу собаки обычно не кидаются.

Но тут мы увидели, как сквозь собачий лай, сотрясающий посёлок, к нам сломя голову несётся маленькое рыжее существо. Это был пёс, чьё имя в переводе с грузинского означает «Трещина». Однажды он, увязавшись за альпинистами, провалился в трещину на леднике и 6 часов впивался когтями в лёд, чтобы не свалиться с полочки в пропасть! Альпинисты организовали спасработы и вытащили беднягу. Но собака не убежала домой, а пошла с ними на восхождение. Несколько раз поднималась на Казбек, придерживаясь зубами за верёвку в особо трудных местах. Пёс кинулся нам навстречу, обнимал лапами, облизывал, было видно, что, если бы собаки умели плакать, он бы плакал. После этой встречи Трещина неотступно следовал за нами и стал полноценным членом нашей команды.

Хозяин недостроенной гостиницы разрешил в ней переночевать. Приготовление еды на такую толпу — не для слабонервных. Ибра заботливо наставлял молодых. Изредка с кухни доносились жалобные вопли обучающихся и крики «контролирующего органа»: «Что ты делаешь?! Положи на место! Я сказал завинтить автоклав! Откуда у вас руки растут, ироды?!» Представитель владикавказской группировки прошептал с болью в голосе: «Вот за это я и не люблю новичков!» Через несколько часов страданий суп был готов...

Под храмом Цминда Самеба рождается радуга

Утренние сборы внушали глубокий пессимизм по поводу нашей дальнейшей судьбы. Участники, конечно, старались: всего в 10.00 (на час позже запланированного) растрёпанная толпа, подгоняемая живописными комментариями руководства, уже сгрудилась на выходе. К храму Цминда Самеба вылезли довольно резво. Всё вокруг было затянуто туманом, накрапывал дождик. Далее решили идти по зимнему пути (летний показался лавиноопасным), по хребту. Он вился, как большая толстая змея, от поляны под храмом до перевала Саберце, ничего особенного собой не представляя: крутые подъёмчики, потом плавные перегибы. Ещё слишком холодно: никаких цветочков, прошлогодняя жухлая трава, снег. Впереди — плотный низкий туман. Он не позволял видеть, куда мы идём, что сыграло весьма положительную роль: на обратном пути участники говорили, что, если бы в первый день увидели, куда им предстоит залезть, это лишило бы их большей части мужества.

Уже наглядно вырисовывались наши грядущие проблемы. Главной было то, что подавляющее большинство ходить ровно и размеренно не умело. Основной стиль ходьбы — пробежка с последующей передышкой в три погибели. Идти же нужно ровно, непрерывно, долго. Но мы и пришли сюда, чтобы учиться! Многие надели пластиковые ботинки (большинство — впервые в жизни), поэтому пришлось ещё и учиться ходить в «мыльницах». Человек пять уже потихоньку начала косить горная болезнь. В общем, всё шло по плану.

Наметилась и другая проблема: шапочки! То одна, то другая девушка снимала головной убор. Я исчерпала весь свой запас культурных слов, чтобы объяснить им, что этого делать не следует. Пришлось прочитать лекцию о том, что грядущая простуда и сопли не украсят девиц, головную же боль принесут всей команде.

Набрав за день 1100 м по вертикали, к вечеру поднялись на 2900 м, что чуть ниже перевала Саберце (2930 м). Зура сказал, что дальше путь пока не ясен (лавиноопасно), будем вить гнездо тут. Мы принялись ковыряться в снегу. Вырыв здоровенную яму с высокими стенками, стали ставить палатки, пытаясь расположить их так или эдак. Зура объяснил наши недочёты: сделали огромную яму, но абсолютно не учли расположение палаток, получилось, что накопали много лишнего места. Решаем, что на Казбекском плато будем делать отдельную «норку» для каждой палатки, это более рационально. К этому времени грузинская часть уже приступила к ужину... Вот один из выводов похода: наши маленькие горелки «Кемпинг-газ» для такой толпы не годятся. У грузин большие баллоны и большие круглые горелки, скорость приготовления еды раза в три выше. В следующий раз возьмём такие же.

Это путешествие с его многолюдностью и массовой новичковостью представляло собой интереснейшую логическую задачу. Приходилось рассчитывать каждый шаг, предвидеть все возможные ситуации. То, что абсолютно несложно для группы из 5-7 человек, для 37 превращается в настоящее «боевое задание». И подход к решению вопросов, и тактика движения должны были быть с тройной перестраховкой по безопасности.

Головной отряд вышел на штурм Саберце. С задачей справились весьма оперативно. То ли нависающие карнизики не способствовали неторопливости, то ли выполнили свою жизнеутверждающую роль шутки по поводу якобы разрешённых 3% смертности в походе. Видимость была отличная, группки очень быстро проходили опасный участок и одна за другой собирались на противоположном склоне.

На леднике Гергети

Далее нам предстояло влезть на левобережную морену и идти по ней до ледника Гергети. Вот тут и началась массовая кузькина мать! Высота уже начала потихонечку «давить». Дорожка неровная, снежок, камешки из-под ног вырываются... Склоны становились всё круче, и шли мы всё тоскливее и тоскливее. Зура грустно взглянул на меня, и в его взгляде читалось: «Сегодня до метеостанции не дойдём». Я грустно кивнула в ответ. Зура предложил отпустить штурмовой отряд вперёд, а самим идти, пока идётся; если что, разобьём лагерь. И вот группка фигурок удалилась по направлению к метеостанции. Мы же ждали отставших.

Наконец к площадке подтянулась вся «горняшка-2004». Настроение у них было боевое и весь вид выражал неутомимую готовность совершать подвиги. Известно, что «горняшка» косит всех по-разному: некоторых — физически (голова болит, тошнит), других — психологически. Последние либо ввергаются в депрессию и обиду на весь окружающий мир, либо впадают в эйфорию и необоснованный задор. Именно это и произошло: подкошенная гипоксией часть группы проявляла неестественную активность и желание идти на метеостанцию. Дойти-то можно, да только потом придётся дня два восстанавливать силы и зализывать раны! Но объяснять что-либо людям в такой обстановке сложно, решили «лечить» наглядным примером. Ибра страшно заорал: «Надевать обвязки! Будем идти до упора! Пока все не сдохнем!!!» И началось. Мы (начальство) сидим, курим, следим за часами, периодически спрашиваем о готовности... 48 минут потребовалось для надевания обвязок! Если накинуть ещё полчасика на встёгивание, можно со спокойной совестью здесь ночевать. Когда дали отбой и объявили, что это было «тренировочное надевание обвязок», по рядам пронёсся вздох облегчения.

Пока мы строили очередной снежный городок под ледником Гергети, кто-то из молодых да зорких заметил внизу на снежном склоне человеческие фигурки. Двойка двигалась с нечеловеческой скоростью! Пока мы копали ямы, эти сванские альпинисты преодолели весь наш дневной путь. Мы ещё не закончили строительство, а они уже подходили к лагерю! Утром вышли из Казбеги и догнали нас, не проявляя признаков усталости. Сваны пожелали нам счастливого ночлега и двинулись на ледник, через считанные минуты скрывшись за горизонтом. Мы вздохнули им вслед и продолжили копать снег. Надёжный лагерь и глубокий сортир — вот залог успешной ночёвки.

Трепетный процесс первого встёгивания в верёвки. Первая связка — молодые грузины. Вторую контролируем Зура и я. Третья — «горняшка-2004»; Ибрагим с перекошенным страданиями лицом уже понял, что на леднике замёрзнет насмерть: так медленно ему ходить ещё не доводилось.

Преодоление ледника приятно порадовало. Первая работа в связках прошла с минимальными проблемами: сказались тренировки в городе. Даже хвостовой отряд шёл лучше, чем вчера. Когда мы подходили к последнему крутому подъёму, народ отстегнулся от верёвок и полез на метеостанцию. Зура был необычайно зол. Как оказалось, первыми шли владикавказцы и выбрали очень неподходящий путь по леднику. Впереди них бежал пёс, и они решили, что собака выберет наилучший путь. Но не учли, что собаку зовут Трещина, и путь она выбирает согласно своему имени. И побежала зверюшка поверх огромных разломов, в которые можно было улететь всей связкой. Остальные, соответственно, пошли вслед за владикавказцами. Поэтому мы сидели и наблюдали за передвижением связок в ожидании спасработ. Но обошлось!

Вид от метеостанции на склоны Казбека (его вергина отсюда не видна)

Полчаса пахоты по крутой обледенелой сыпухе, и мы на метеостанции! Здесь жизнь пошла своим чередом: молодёжь плавала в эйфории, как хомячки в жидком шоколаде, командование печально орало, Зура давал разнос своей группе за выход без связок нам на помощь, а Кореньков с Андрюхой (работники Института МВД) записывали в блокнотик особо циничные слова и выражения для использования при воспитании молодых милиционеров. За час я зубы стёрла, объясняя новичкам, почему НЕЛЬЗЯ. Почему нельзя пойти погулять немного, сходить к храму в скалах, немного позагорать на солнышке или пойти на снежничек позарубаться...

К обеду мои железные нервы уже изрядно гудели от напряжения. Но когда из окна я увидела, как по противоположному крутому снежному склону лезут Тата и Маринка, я была озадачена не на шутку! Не спеша, чтоб не расплескать недоумения, я узнала у зам. руководителя, потом у командира отделения, у зам. зама руководителя, не спрашивались ли девушки у них. Ответ был отрицательный. Собрав всех в столовой, я толкнула пламенную речь. Это был САМЫЙ ПОСЛЕДНИЙ воспитательный момент нашего путешествия. Как-то в нескольких фразах удалось сказать и об эйфории, и о действии высоты, и о том, что уследить за каждым невозможно. С этого момента стало видно, как разрозненная толпа понемногу начинает превращаться во что-то, напоминающее команду.

Было решено действовать так: завтра выходит штурмовая группа, идёт на Казбекское плато (примерно 4400 м) с заброской, ставит палатки и начинает копать лагерь. С ними отправляются ребята покрепче, помогают затащить грузы, а потом возвращаются на метеостанцию. Основной состав выдвигается по готовности участников.

А в это время на станции нарастало очередное напряжение: ушедшие утром на восхождение сваны не возвращались и не выходили на связь. На подъёме на хребте стоят два железных креста, у них дежурили грузинские ребята: оттуда была связь. В 00.00 контрольный срок у сванской двойки вышел, Зура дал 15 минут на сборы. Ребята собрались с завидной скоростью: при свете фонариков Ибра, Быков и Охримович мгновенно полностью запаковались, от носков до обвязок. И вышли в ночь.

Мы с Пилюгиным стояли на порожке молча и наблюдали, как по белому, почти перламутровому склону уходят вверх 10 человек. Тут из штаба выскочил Васо и радостно сообщил, что сванская двойка вышла на связь, у них всё отлично, идут вниз! Зура тоже разворачивает свой отряд. Наши вернулись радостные, возбуждённые, замёрзшие, мы вчетвером немного посидели в столовке и отправились спать. А Зура до 4-х утра не сомкнул глаз, пока не вернулись сваны, пока он не убедился лично: они живы и здоровы.

Мы, как могли, берегли Зурин сон и прочитали народу краткую лекцию о необходимости истребления нехорошей привычки, едва открыв глаза, начинать немедленно орать. Владикавказский Андрюха, уходящий вниз, утверждал, что ему, кэмээсу по альпинизму, не нужны сопровождающие. Его быстро подавили неоспоримыми доводами: трещине всё равно, кто в неё нырнул — КМС или «значок», а если Андрюха отправится без сопровождения, новичкам будет подан дурной пример хождения по закрытым ледникам в одиночку. А процесс обучения должен быть построен на положительном примере старших товарищей. Мы тепло попрощались, и связка ушла вниз.

Вскоре Зура повёл на плато забросчиков. На метеостанции стало непривычно тихо и по-семейному уютно. Сидели в столовке, задушевно болтали, потом был припадок поедания холодной гречки, оставшейся с завтрака — хороший признак акклиматизации. Затем мы с барышнями устроили массовую помывку. Когда-то, ознакомившись с мнением Андрея Лебедева из турклуба МАИ о том, что в горах не стоит «экстремалить» и идти на пределе, а надо именно жить обыденной жизнью, я просто поразилась точности формулировки, отражающей мои собственные ощущения. Вот в этот день у нас и началась обыденная жизнь. Часть группы, правда, ещё мучилась от горняшки (в спальне было «лежбище скотиков»), но в общем тонус группы был вполне боевой!

Вечером погода окончательно испоганилась: склоны затянуло, с неба посыпал снег, казавшийся почти серым. Забросчики вернулись нервные, сказали, что всё в порядке, но у некоторых проявилась горняшка. Особо плохо было Ибре. Это ещё раз доказывает, что высота — штука непредсказуемая, свалить может кого и когда угодно. А у меня был прекрасный повод показать молодому доктору, как действовать в подобной ситуации: мы закатили Ибре положенный набор уколов и таблеток. Больной забылся сладким сном до самого утра и проснулся полный сил и энергии.

Утром настал последний день подготовки к выходу на плато. Оттуда мы планировали сходить для акклиматизации на окрестные вершины, потом попытаться залезть на Казбек, если на то будет погода и воля Божья. Несколько дней назад мы увидели, что девушки спускаются ОЧЕНЬ ПЛОХО. А при срыве на Казбеке поехавший человек может сдёрнуть всю связку. Решили собрать девушек и послать их сейчас на крутой и протяжённый склон у церкви в скалах. Самим же сесть внизу и наблюдать за спуском барышень. Проэкзаменовав участниц, поняли, что всё в пределах нормы: плоховато, но не смертельно.

У иных туристов существует такой негласный принцип: зашли на препятствие несколько бойцов из группы, значит, как бы все зашли. У нас наоборот: не зашёл один, значит, все не зашли. Итак, завтра в путь!

Штурмовой лагерь (4350 м) под вершиной Казбека. К туалету провели "канатную дорогу"

К штурмовому лагерю основная группа поднялась на 2 часа быстрее забросчиков! Наш доблестный высокогорный стройбат вырыл мегагородок: каждой палатке отдельная «нора», есть пищевой склад и туалет. Так как лагерь стоял на леднике, в котором есть большие пустоты и дыры, нельзя было исключить, что хоть одну палатку не поставили над трещиной. Через каждую палатку протянули верёвку, закреплённую на отдалении, как и положено делать в подобных случаях. К этим верёвкам надо было пристёгиваться на ночь. «Канатная дорога» до туалета — тоже совсем не лишняя предосторожность: вышедший в пургу человек запросто может не найти лагерь, провалиться в дырку, а обнаружится это скорее всего только утром.

Две сотни метров верёвки ушли на лагерь. Планировали от седловины горы до вершины протянуть две нитки «перил», по которым группами по 5-6 человек должны двигаться люди. Между «канатками» — накопитель, где опытный турист будет наблюдать за перестёжками, чтоб никто случайно не улетел. Это 400 м верёвки. К седловине пойдём в 4-х связках — ещё 160 м. Теперь можно вычислить, сколько верёвки необходимо для безопасного прохождения маршрута 30-ю людьми.

На ужин была выдана роскошная порция суджука (острое перчёное сушёное и прессованное мясо, очень вкусное) и копчёного сыра, что вызвало у старших товарищей настороженность: раз так шикарно кормят, значит завтра, наверное, никто не выживет. С вечера было объявлено, что завтра — первая попытка штурма, и посему в 8.00 все должны стоять в обвязках и полной боевой готовности. Но ночь прошла неспокойно. У Таты случился приступ астмы, так что были метания с аптечками в пурге. Но всё, слава Богу, обошлось благополучно. За стенами палатки бушевала рядовая жуть, характерная для такой высоты и этого времени года.

Утром уходили вниз владикавказцы, которые вчера взошли на Казбек, спускались и Васо с заболевшей Татой. Мы попрощались, пожелав друг другу скорейшей встречи. А нам надо было идти наверх. Плато достигли достаточно бодро, связки почти не растягивались, но погода начала являть своё звериное лицо: видимость падала, усиливался ветер. Надо было возвращаться. Мы потопали вниз. Ночью наш лагерь испытывала на прочность очередная шквальная катавасия: и палатки пыталась порушить, и снегом удушить.

В радиальном выходе на в. Спартак Казбекский

Следующее утро также не внушало оптимизма. Поход в сортир приравнивался к подвигу. Но во второй половине дня выдалось окошко, и мы взошли на вершины Спартак и Марии Преображенской, сделали радиальный выход на перевал Краснодарский. Фотографировались с флагами, любовались окрестностями. Назавтра был последний день, чтобы подняться на Казбек. Если снова погоды не будет, значит, не судьба. Обязательный минимум мы сделали. Вечером я уже абсолютно без шуток предупредила, что те, кто в 8 утра не будет стоять в полной боевой раскраске возле палаток, безжалостно будут оставлены в лагере.

Наутро в назначенное время вся команда была готова и собрана. «Кошки» решили надевать прямо у лагеря. И пошли наверх во второй раз. На подъёме на склоне Казбека льда не было, плотный снег легко преодолевался в «кошках». Погода ухудшалось с каждым часом. Когда наша связка вышла на седло, в белом завывающем шторме даже людей почти не было видно. И тут я увидела, что Зура ведёт свою связку обратно. «Вниз, вниз!» — его голос обрывала пурга. Люди на седловине просто обросли инеем; верёвки, железо — всё было покрыто мохнатой изморозью. Это уже потом, когда мы хлебнули приключений на спуске, пришло осознание, что мы идеально вовремя повернули вниз. Если хотя бы одно отделение пошло с седловины на вершину, остальные, дожидаясь их, замёрзли бы насмерть. Что ж, мы хотели отработать взаимодействие и стать командой, и мы сделали это. Мы дошли ровно туда, куда нам дала погода. Дошли все вместе, и никого не оставили болеть внизу.

При спуске видимость окончательно упала. Очки пришлось снять: снег полностью залеплял их. Крупа больно лупила по глазам, наветренная сторона лица онемела, глаза слезились и обмерзали. Практически вслепую мы шли вниз. Ребята периодически падали, кто-то орал: «Не стоять! Не садиться! Танцуем дальше!» Примерно на середине дороги, «упилили» не туда — в сторону Казбекского плато. Пурга, длиннющие связки, хвост не видит голову, все полуслепые... Не туда — разворот! Опять не туда — разворот! Главное — не растягиваться, чтобы не потеряться. Вылезли на широкое фирновое поле, даже на вид хрупкое, как сахарная корочка на пироге. Все затаили дыхание так, что даже пурга, казалось, притихла. Один попадает в трещину, потом второй, третий... Вот Ольга впереди меня ныряет, а в это время сзади Георгий переходит мост. Мысленно заставляешь себя меньше весить, чтобы под ногами не раздался характерный хруст и не ухнуло вниз. И вот из пелены вынырнули наши палатки — внезапно, как кролик из шляпы.

Наутро появились признаки дальнейшего ухудшения ситуации: намело много свежего снега, и ветер чётко давал понять, что впереди ожидается ураган. Сбор лагеря занял много времени. Откопали палатки, все до единой пострадали: дыры, разрывы, сломанные дуги. Вроде ничего не забыли. Бросили прощальный взгляд на клубящееся снежное облако, где должен был находиться Казбек. Казалось, метель-пурга словно почуяла, что лагерь лишился своих защитников, и начала хищно заметать снегом наши опустевшие «норы».

Спуск до метеостанции был «весёлый»: много-много снега, много-много ветра, мало-мало видимости. А я едва не перегрелась, потому что мело утром не слабо, рефлекторно (так как привыкла постоянно мёрзнуть) напялила всю новую хорошую шмотку. Вот и метеостанция, милый дом, мы снова у твоих стен! Радостные хлопоты по гнездованию были немного омрачены уходом Зуры. Прощание было кратким. Так и должно быть: расставаться надо легко, ибо именно в этом есть уверенность в скорой встрече.

Сказать, что прощальный вечер прошёл классно, это ничего не сказать! Хохотали, пели, рассказывали анекдоты, фотографировались со свечами — в общем, был массовый выброс положительных эмоций! Потом пришло суровое утро после праздника. Закон беспощаден: гулял, не гулял вчера — утром надо идти. Поэтому пошатывающиеся участники потихоньку оживали и собирали шмотки. А за окном творился уже почти настоящий кошмар: ветер бешено крутил снежные массы, видимость была практически нулевая, редкие посетители сортира возвращались обледеневшие, как ледяные памятники самим себе. Снег пробивался в малейшие щели, пол в прихожей покрылся льдом и стал как небольшой каток.

Так как за бортом мощь шторма нарастала, решили связывать участников в прихожей и уже так выпускать во взбесившуюся атмосферу. Никакая видеокамера не передаст ту наэлектризованную ауру ужаса перед предстоящим выходом в воющую белую пургу. Как сдерживали девочки панический крик «Мама!». Как мрачно и сурово курили мужики, вспоминая, чего ещё не сделали в своей молодой жизни. Выход из метеостанции напоминал выброску десанта: раскрывалась дверь, за которой бесновался белый шквал, в него один за другим высыпались люди и мгновенно исчезали в пасти воющего беспредела. Нам предстояло слезть от метеостанции на ледник. Задача не из простых: спуск крутой, обледеневший, а ветер с пронзительной снежной крошкой буквально валил с ног. Было несколько острых моментов, но без особых происшествий мы слетели вниз.

Далее предстоял спуск по Гергетскому леднику. Идущих впереди людей не было видно, верёвка пропадала в сплошной снежной стене. Периодически проваливающиеся участники оставляли здоровые ямы, в которые влетали идущие позади. Когда мы спустились с ледника, вышли из зоны шторма и оглянулись назад, картина была хороша: вверху выло и клубилось почти чёрное облако, а из него выползала широченная дорога, как будто стадо слонов протопало. Мы смотрели на наши следы на леднике, и немного замирало сердце...

Спуск до перевала Саберце имел какой-то киношно-гималайский оттенок: вокруг потрясающий пейзаж, а по гребню морены идёт длинный караван обгорелого и молчаливого народу. Особую суровость нашим взглядам придавало ожидание преодоления перевала: карнизы на хребте за эти дни выросли и грозно свисали над всей тропой. Грохот далёких лавин и камнепадов отдавался в ушах. Даже поверхностного взгляда хватало, чтобы определить: по летней тропе мы не пойдём!

На Саберце мы начали лезть в «лоб». А это путь по нагромождению здоровенных камней, живых, подвижных на довольно крутом склоне. Некоторые места приходилось преодолевать почти настоящим лазаньем. Со снега на скалы надо было переходить по достаточно крутому участку. На нём образовался затор, причём верхние люди спускали булыжники на нижних. Некоторые девочки полезли кто куда по склону. Но удача просто преследовала нас: обошлось небольшими ударами камней по каске, шее и плечу. Пилюгин мужественно принял камень больше собственной головы на клапан рюкзака. А могло бы и убить. Всё закончилось дружеским насилием и отмечанием внеочередного «дня рождения».

Неутомимые грузинские товарищи бегали туда-сюда, забирая мешки у самых страдающих. Приятно было видеть, как и наши ребята помогают друг другу, как всё более становится заметно то, зачем мы пришли сюда: наверх мы шли стадом, а возвращаемся командой!

По длинному хребту мы спускались к храму Цминда Самеба. Народ радостно топал по травке, в существование которой уже перестал верить. Все активно страдали от жажды. Наконец в выемках и в камешках стали попадаться лужицы. Трубочки, конечно, все забыли дома, но Оля Большая догадалась использовать коробочки от фотоплёнок. И мы смогли вполне прилично попить. А вообще наши участницы невольно совершили большое дело, доказав заскорузлому форпостовскому коллективу, что в некоторые походы женщин брать можно.

Спустившись к храму, пошли осматривать его. Дождик утих, и вдруг появилась огромная радуга! Сумасшедшее зрелище: под разноцветной дугой на фоне гор храм, а вверху во всей своей красе над дымкой тумана вылез из облаков Казбек! Такой огромный! И тоненькой-тоненькой ниточкой была отсюда видна дорожка наших следов. И эта чудесная радуга над храмом, и парящие в чистейшем небе орлы, и вышедшая взглянуть на нас вершина, и пронзительно зелёная трава — вся эта почти нереальная красота захватила притихших и обалдевших людей, которые впитывали каждое мгновение пребывания в этих святых местах.

Послесловие автора. Для команды «Форпост» Казбек стал поистине «родной» горой. После майской «Казбекиады» наши новички в августе поднялись на вершину, совершая поход 3 к.с. от Казбеги до Гудаури. В январе 2005 г. старший состав «Форпоста» вместе с грузинскими альпинистами снова поднялся на Казбек. Это было очень непростое восхождение — четверо, в том числе и я, получили тяжёлые обморожения. За один только 2004 г. мы были в Приказбечье 4 раза, и остались чрезвычайно довольны. В районе спокойно, к туристам и альпинистам относятся со всем уважением, никаких препон и поборов со стороны грузинских пограничников и егерей. В мае 2005 г. мы отправляемся на очередную «Казбекиаду», посвящённую 60-летию Великой Победы, а в августе предполагаются большие международные сборы; со стороны ледника Девдорак отправятся группы из Тбилиси, Краснодара, Владикавказа, Москвы, Пятигорска, будут и представители славной Украины.

Мы приглашаем вас посетить эти удивительные места. Однако напоминаем: от нас самих во многом зависит, чтобы суровый, но бесконечно чистый и прекрасный Казбек оставался таким всегда. Чтобы не обрастал суетой и коммерцией, которая точит и сознание людей, и окружающую природу. Относитесь с уважением к горе и живущим на её склонах людям, оставляйте о себе только добрые воспоминания!

Фото Николая Хорькова,
Краснодар